Красноярск →

Санкт-Петербург

Ольга, сегодня я умер.

Потом, правда, проснулся. Но всё было так по-настоящему, что я ещё долго сидел в темноте и ничего не понимал. Хотелось обратно. Страшно соблазнительный сон.

Тепло. Я помню только тепло, начинающее заполнять меня медленно, с ног до головы. Я сразу понял, это кровь, вырвавшаяся из капилляров и вен, а значит, и сама смерть ползёт по мне, всё выше и выше. И как только тепло достигнет глаз, всё закончится.

Я волновался, но это было приятно, словно кататься на цепной карусели в детстве. В жизни внутреннее кровотечение выглядит не так привлекательно, согласись.
Когда кровь залила меня до подбородка, стало ясно, что времени осталось совсем немного. Щёки, нос, переносица. И, наконец, веки. Я погрузился в темноту, пустоту и невесомость. Я полетел куда-то вперёд спиной, наслаждаясь безмерным спокойствием. Хотя, вообще-то, логичнее было бы паниковать и орать как резаный.

Но знаешь, что главное? Перед этим путешествием я успел озадачить врача просьбой. «Передайте всем, что я их люблю», — были мои последние и, очень искренние, слова. В кои-то веки ляпнул что-то подходящее обстоятельствам. Видать, и проснулся исключительно от удивления.

Лёля, и вот как жить после такого? Ты знаешь, я не верю в рай и ад, в полёты по туннелям и прочие успокоительные бредни. Но то, что мне приснилось, было очень заманчиво. Я никогда не испытывал такого светлого чувства за целую жизнь.

Ходил в меланхолии весь день. Вспомнил о мечте быть хирургом. Вот и вытаскивай людей с того света, зная, как там и как тут. Вот вам и благородная профессия.

Это, конечно, сарказм. Я не знаю, считывается ли он в открытках. А то в голове у меня полноценный диалог с интонациями, а не равнодушные буковки.

Хороших тебе снов, где бы ты ни была. До встречи.