Reykjahlíð →

Saint Petersburg

Мне нравится смотреть на людей здесь, укутанных и замёрзших. Круглые, радостные неваляшки. Все друг другу улыбаются. Холод делает нас уязвимыми и оттого родными. Так сближают несчастья, и хорошо бы, чтоб погодные условия были единственной неудачей в жизни.

Здесь настолько плевать, как ты выглядишь со стороны. Здесь со всех четырёх сторон столько всего поважнее. Сквозь дырки в джинсах видно термобельё, носы синие, волосы растрёпанные. Красота!

Мне вспомнилась улица Рубинштейна однажды вечером, в августе. На улице Рубинштейна все такие красивые и ухоженные. И праздник каждый день, и кафе соревнуются остроумием названий. В меню непонятные слова, в колонках модные басы, блеск, звон, молодость и ничего неуместного.

И вдруг мимо бесконечных веранд проходит усталая женщина в обтягивающей джинсовой юбке и, представь, джинсовой куртке в тон. И на кармашках куртки у неё лебеди из страз.
Она не алкоголик, не маргинал, ничего подобного. Просто женщина, нормальная женщина, каких полно. В руках у неё два пакета, кислотно-жёлтый и чёрный. Полиэтиленовые, только представь, не крафтовые. У неё редкая чёлка, морщинки и абсолютная незаинтересованность в происходящем вокруг веселье.

И такая она некстати-человеческая среди всего этого карнавала небрежной роскоши в кредит, что аж не верится. Думается, откуда ж ей вообще тут взяться? Куда она, такая вот, в принципе может идти по улице Рубинштейна в восемь вечера? Мы же знаем, мы же привыкли, что здесь не оказываются случайно. Не иначе как она что-то перепутала. Нам хочется, чтобы она перепутала, не напоминала бы о том, что все мы порой точно такие же, как она. Но никогда, никогда на улице Рубинштейна.

А уставшая женщина уверенно шагает себе и, наконец, скрывается в одной из арок. Наверное, у неё тоже есть что-то важнее.